Собор (сборник) - Страница 152


К оглавлению

152

— Откуда вообще известно, что это духи? Может, какая-то особая форма здешней жизни?

— Нет здесь никаких форм жизни. А если и есть, так формы смерти. Увидите — не станете попусту расспрашивать. Кстати, приборы их не берут, они проникают насквозь.

— Камера взяла.

— Один-единственный раз. В других случаях люди видели, а машины — нет. Тот дурень, что помер… Он пытался просканировать их лазером. Ноль. Ничегошеньки.

— И что с ним?

— Э, сам себя просканировал. Похоже, кто-то ковырялся в потенциометре. Кто-то либо что-то. Паршивое дело. Рука — здесь, нога — там. Потом я категорически запретил такие фокусы, потому что люди начали пошептывать о гравитационных ловушках.

— А были какие-то опыты, скажем, не столько научного характера?

Ван дер Крёге захохотал, глянул в пустую бутылку.

— Сколько угодно. У меня тут больше восьмидесяти человек двадцати с гаком национальностей; кто-то даже приволок с Земли черного кота и сварил при полном Гендриксе. — Петер отставил бутылку, посерьезнел, взглянул на Мухобоя, который хранил неестественную неподвижность, укрытый пальто, тенью и собственной угрюмостью, словно черным коконом. — Поймите, ведь это молодые люди. По правде-то, они ничего не боятся; по правде-то, хоть и верят в духов, не верят в собственную смерть… Чихали они на все на это, вот что. Средний возраст — двадцать пять. Так же как раньше лавиной шли в информатику либо биоинженерию, так теперь лезут в ксенологию. Ведь еще двенадцать лет назад вообще не было такой науки. Это область юных, очень юных. Чтобы их растрясти, требуется кое-что посерьезнее, чем один труп и парочка калек. Жизнь продолжается, а это самое большое приключение, которое им дано было до сих пор пережить. И не удивляйтесь, если вас попытаются соблазнить… есть тут парочка крепких бабёшек. Потом будут хвалиться, что прихватили самого что ни на есть настоящего экзорциста. — Ван дер Крёге взглянул на часы.

— У вас тут какое время? — поинтересовался Мухобой.

— Земного Прохода зоны Перта; иначе неизвестно было бы чего держаться. Сейчас час пятьдесят две пополудни. — Он встал. — Ну, мне пора. В случае чего ловите меня по единице; телефон у вас в шкафчике под терминалом. После полуночи я дома.

— Которой полуночи?

— Той, что на часах. Завтра, когда ознакомитесь с ситуацией, скажете мне, что думаете об этом деле.

Петер протянул ему руку, но Мухобой не заметил жеста. Директор пожал плечами, забрал соломенную шляпу и вышел.


Спустя три дня в четырех метрах над поверхностью Дракона Мухобоем заинтересовалась Сиена д’Аскент.

— А он, случайно, не пидор? — спросила она, слегка шевеля рулевым рычажком, на что конвертоплан реагировал резкими скачками.

Ван дер Крёге это развеселило.

— Нет, ты слышал? — спросил он невидимого Чико, который вел где-то в хвосте машины непрекращающийся бой с аппаратурой, заполняющей пузатый короткокрылый конвертоплан. Вообще-то Чико не должен был ничего слышать, поскольку кабина пилотов была звуконепроницаемой, однако всех трех связывала система внутренней беспроводной связи, и гаитянин тем же путем ответил Петеру, фыркнув в наушниках с притворной яростью:

— Нимфоманка чокнутая!

Сиена пожала плечами, поправила темные очки.

— Думаешь, обижусь? Чуть что, сразу — нимфоманка. Можно подумать, я принуждаю к разврату, растлеваю несовершеннолетних. Кому не нравится, может отказаться. Хотя не припомню, чтобы ты когда-нибудь придерживался строгих принципов, Чико. Да и ты, Петер, директор наш возлюбленный, всегда не против отведать меня. Скажешь, нет? Это ж видно, это чувствуешь: во всяком случае, я чувствую. А вот наш чертов Мухомор, то бишь Мухобой, — тот словно из стекловолокна.

— Нашла коса на камень, — расквитался с Сиеной Чико. — Возвращайся на восьмерку, это уже граница, переходи на «Циклопа».

Д’Аскент надула губки и положила машину в резкий вираж.

— А может, ты слишком высокого о себе мнения? — сказал ван дер Крёге, надевая очки внешнего обзора. — Может, ты вовсе не такая уж неотразимо привлекательная секс-бестия, что каждый мужик, который автоматически не полезет на тебя, — по меньшей мере пидор или евнух?

Она выпрямила курс, сняла темные очки и взглянула на Петера ангельски-голубыми глазами.

— Но, милый мой, я действительно сексуальная бестия, неужто не знал?

Чико принялся напевать какую-то неприличную песенку. Ван дер Крёге, покачав головой, надел очки, отгородившись от гипнотизирующего взгляда Сиены.

— Когда ты дубасишь себя молотком по колену, а нога не дрыгается, так ты о чем подумаешь? — спросила она ван дер Крёге, глядя через боковое окно на залитый лучами Джоплены Дракон.

— Заткнись.

Ван дер Крёге, блуждая равнодушным взглядом над желтой пущей Дракона, пережевывал истину слов д’Аскент. Сама об этом не думая, она сказала нечто очень важное, сформулировала вывод, к которому постепенно приходил и сам Петер: Мухобой попросту лишен человеческих рефлексов. И дело тут не в человеческих, морально позитивных реакциях, то есть проявлениях жалости, умении сочувствовать и так далее, что дает основание называть данное существо человечным человеком, и не о человеческих эмоциях, то есть слабостях и недостатках. Дело в том, что о Мухобое вообще трудно было сказать что-либо однозначно категоричное, поскольку его намерения и поползновения оставались неизвестными и никто не мог быть уверен, что именно на самом деле он имел в виду под данным словом либо данным действием. Вероятно, будь на его месте кто-либо другой, такую наглую таинственность восприняли бы как глупое комедиантство — в нем же, с его двумястами двенадцатью сантиметрами роста, лицом, подобным посмертной маске, и угрюмым взглядом, было столько же общего с комедиантом, сколько у Сиены с монахиней.

152