Собор (сборник) - Страница 56

В ванной комнате было небольшое окно. Оно выходило на задний двор. Тот самый огород находился именно здесь. Вообще-то, это было поле площадью в несколько гектаров, разделенное на участки под выращивание различного рода овощей — некоторые я мог распознать даже отсюда: помидоры, капусту. От правого крыла здания поле окружал сад. Там, в тени деревьев, краем глаза я ухватил движение людского силуэта. Бартоломей? Но, возможно, он скрывался в тени самой усадьбы, сейчас, ранним утром, весьма плотной — но вертикально вниз глянуть я не мог.

Сйянны в коридоре не было — глупо было бы ожидать, чтобы она ждала под дверью ванной. Я спустился на первый этаж. Где-то тут должны находиться задние двери. Босые стопы мокро хлюпали по полу или же погружались в ворс ковра; халат был слишком большим: пока я не подвернул рукавов, они полностью заглатывали руки.

Сначала я нашел свой штуцер; он стоял, опершись о стену в углу прихожей. Здесь помещение заворачивало, чтобы вывести, через раскрытые настежь двустворчатые двери, на узкий каменный дворик, откуда всего лишь четыре ступеньки — черная земля огорода под ногами. Через несколько шагов что-то укололо меня в пятку. Шипя от боли, я подпрыгивал на одной ноге. Так и застал меня Бартоломей, возвращавшийся из сада с корзиной, наполненной апельсинами. Он был в тиковых штанах и большой соломенной шляпе. Увидав меня, он рассмеялся, и только тогда до меня дошло, насколько старым может он быть — когда кожа его лица образовала в усмешке гравировку, более плотную, чем папиллярные линии; когда по-индюшиному затряслись сморщенные брыли под подбородком.

Он пригласил меня в дом, но потом передумал, и мы позавтракали в патио, за пластиковым столом, на пластиковых стульях. Я гладил материал тыльной стороной руки.

Напрямую он не расспрашивал, но я и так рассказал ему про ночь и про то, как сюда попал.

— Как видишь, я трус, — ответил он мне на мой рассказ, намазывая хлеб.

— Наверное, так оно и есть, — буркнул я, вместо того, чтобы не согласиться.

И только потом покраснел.

— Вы не дадите мне лошадь на время? — спросил я через какое-то время, не поднимая взгляда.

— Я живу тут сам. И у меня тут один старый мерин, — при этом он указал жестом головы на правое крыло дома, что стояло в развалинах. — Когда бы ты смог привести его назад?

— Дня два, три. Самое большее, четыре. Все зависит от того, насколько он стар.

— Может Сйянна даст тебе свою лошадь, поговори с ней.

— А она здесь не живет?

— Нет, — покачал он головой, криво усмехнувшись. — Семья прислала ее сюда, чтобы проверить, как я пережил ночь.

— Похоже, что тебе повезло. Во всяком случае, дом не выглядит поврежденным.

Бартоломей все так же качал головой.

— Ты сам мне говорил: тебя облезло всего, но у меня был уже чистым.

— Видимо, в конце концов, соскреб.

— По дороге, приглядись к земле. Остатки заметишь легко; после каждой Перверсии остается слой омертвевшей материи. Но это где-то в миле от имения, никак не ближе.

Я наморщил брови.

— Почему так?

Тот откинулся на столе, поднял лицо к синеве.

— Как и общий Завет, существуют различные частные договоры. Этот как раз намного старше Завета.

Говорил ли он правду? Ведь Перверсии, сами по себе являлись нарушением Завета.

— И все же, Сйянна приехала проверить, жив ли ты.

Бартоломей пожал плечами и в ответ повторил мои мысли:

— Это уже не в первый раз они не сдержали бы слово.

* * *

Конюшня размещалась в пристройке разрушенного крыла, и Сйянну я застал именно там. Она вычесывала свою кобылу, черную как ночь двухлетку; я узнал клеймо Запартов.

К тому времени я уже переоделся в подаренные Бартоломеем полотняные штаны и льняную рубашку; из обуви подошли только сандалии. Я осторожно ступал по соломе, покрывавшей неровный пол конюшни.

— А что это за договор имеет твой дядя?

— Договор? А, ну да. — Девушка откинула волосы со лба и указала большим пальцем вверх. — Астроном.

— Что?

— Ну, понимаешь, это такой…

— Да знаю я, кто такой астроном, — буркнул я.

Она послала мне быстрый взгляд и поджала губы.

Какое-то время я стоял в замешательстве, наконец уселся под стеной на ящике. Сйянна закончила с одним боком кобылы, начала вычесывать другой. В мою сторону не глядела. Сам я выглядывал через открытые ворота, солнце кололо мне зрачки, прожигало глаза; ясное утро заставило меня опустить голову.

— Волки, — буркнул я. — Дикие собаки. Пригодился бы лев. Огненный дракон.

— Не поняла?

— Как еще отреагировать? Нужно как можно скорее усесться на коня, с которого упал; повторить то, в чем облажался. Меня до сих пор еще немного трясет. Знаю, это глупо. Черт…

— Ночь.

— Да.

— Успокойся, каждый бы перепугался.

— Наверное, так. Только дело не в том. Ведь… Неважно. — Я оглянулся на Сйянну. — Дашь мне ее на время? А то вот этот старичок, — указал я взглядом мерина, — получит инфаркт при первой же попытке рыси.

Девушка отрицательно качнула головой. Спрятала щетки, привязала кобылу, подошла к ведру, чтобы помыть руки.

— Тогда я бы здесь застряла. Дома подумали бы, что с дядей и со мной что-то случилось. Было сказано, что вернусь сегодня.

— Ладно.

Она высоко подкатила рукава рубашки, наклонилась над ведром. Рыжие волосы упали на лицо.

— Откуда это? — На ее правом предплечье был длинный и гадкий шрам.

— Мое первое падение. Тогда я была вот такая маленькая. — Она показала ладонью, практически опуская ее к земле. — Потом кто-то нагадал, что меня убьет лошадь. — Неожиданно она улыбнулась мне. — Так что, естественно, езжу, когда только могу.